Вторые гастроли Ханура, или москали в Западной Украине

Мое желание присоединиться к музыкальному коллективу Пети и Кости, в их гастрольной поездке во Львов, возникло настолько спонтанно, что я не успел заметить, как это произошло. Просто, через несколько часов, у меня был билет на поезд, и ощущение скорого и неизбежного чуда.

Из Москвы уезжали утром. На вокзале меня встретил Петя. Увидев его, я понял, что в прессе не зря болтают, будто он цыган. Петю окружали все необходимые цыганские атрибуты – за исключением кибитки и медведя – гитара и огромный капроновый баул, в котором челноки обычно возят джинсы с черкизовского рынка в удаленные регионы России. В этом бауле, как оказалось, находилось несколько пудов разнообразных книг, любезно предоставленных нам для перевозки во Львов Борисом Бергером. Проклиная гравитацию и литературу, мы, наняв носильщика, загрузились в купе. Костя, занимаясь с самого утра делами не достойными музыканта, рисковал опоздать на поезд, но когда, за пару минут до отправления, он, улыбающийся и растрепанный, присоединился к нам, стало ясно, что поездка определенно начинает нам нравиться. Проводник, узнав, что везет музыкантов, пообещал, что не будет подселять к нам четвертого пассажира. У него получилось выполнить обещание процентов на восемьдесят.

Проведя значительную часть дороги в вагоне-ресторане, мы приблизились к границе с Украиной. Таможенники были веселы и доброжелательны. Проверили гитары, вспоминая, надо думать, фильм «Десперадо», но остальными вещами не заинтересовались. Их больше интересовала музыка. Когда же, на вопрос одного из них, мы ответили, что играем в новом стиле, которому пока нет названия, он с серьезным видом пообещал нам славу и популярность. Мы не рискнули спорить с представителем власти.

Спустя двадцать пять часов после выезда, мы приехали во Львов. По идее, нас должны были встретить на вокзале, но мы, как творческие люди, не удосужились предупредить организаторов фестиваля о времени своего прибытия, равно как и перевести свои часы в соответствие с другим часовым поясом. В общем, пришлось действовать самостоятельно. Разговорчивый львовский таксист взял нас в оборот прямо на перроне. Рассказав нам пару анекдотов про «хохлов» и «москалей», он погрузил наши пожитки в объемный багажник своего старенького «вольво», и, читая краткий курс истории Львова, повез нас по единственному известному нам адресу. Там, хоть и далеко не сразу, нас встретили организаторы «АртРаута». Наш в меру неожиданный приезд, поднял их с постелей, и поэтому они выглядели немножко грустными. Первый вопрос, который мне задали (Ростислав или Филипп, не помню): «Как там Путин?». Я ответил, что особо не интересовался, но, по-моему, отлично. За два дня нашего пребывания во Львове, разговоров о политике больше не было.

Нас избавили от мешка с книгами, провели по узким уютным улочкам, и очаровательная девушка Ира показала нам нашу квартиру. Она располагалась (как сказала Ира) в самом центре львовской осени. Мало того, над квартирой-музеем оперной певицы Саломеи Крушельницкой, в старом доме с деревянной винтовой лестницей на все три этажа, и двором-колодцем. Немножко подпортил впечатление «евро ремонт» и странные безвкусные репродукции на стенах, но мы не рассчитывали и на это, а стало быть, пришли в восторг. Выступление было назначено на десять часов вечера, и у нас в распоряжении оказался целый день. Пообедав и закусив, Петя с Костей решили немножко порепетировать. Именно тогда и появилось предложение, раз уж я здесь, включить меня в состав ансамбля. Так как играть я умею на гитаре лишь «Владимирский Централ», то в музыкальном магазине для меня пришлось приобрести два шейкера, походивших на гантели для детей дошкольного возраста. Сейчас эта вещь хранится в музее Натальи Штырхуновой, и лет через двадцать, ее можно будет купить на аукционе.

Репетировали несколько часов, и отправились гулять по Львову. Об этом отдельный рассказ, чуть ниже.

За три часа до концерта Ира отвезла нас к месту проведения фестиваля. Это был клуб под названием «Хмельной Дом Роберта Домса». Стены этого гостеприимного дома встретили нас картинами молодых львовских художников. Атмосфера мероприятия походила на пелевинскую постреволюционнцю Москву из произведения «Чапаев и Пустота»: на сцене пожилой поэт, заканчивая свою речь, тихо сказал, что мы все умрем. Я ожидал, что он достанет револьвер, и выстрелит в люстру, но потом заметил, что в зале нет ни одной подходящей люстры. В общем, все обошлось.

Время до концерта, мы решили провести в баре. Самбука, водка и грейпфрутовый сок, помогли скоротать три часа томительного ожидания. В трех нефах клуба собралось пятьсот человек. Я не знаю, какое количество людей интересовалось музыкой Петра Налича, но был уверен, что свою долю внимания мы получим в любом случае. В общем, так и оказалось.

Когда мы разместились на сцене, то Петя мгновенно начал петь. Мы даже не успели настроить звук. Звукорежиссер как-то сразу решил не обращать на нас особого внимания, и куда-то исчез. Мне пришлось проверить провода, и выяснить, что Костин звук зависит от положения скотча, которым обмотан один из «шлангов». Натруженные руки архитектора сделали свое дело, и в нашем ансамбле появилось гитарное соло. Звук моего шейкера слышал только я, так что чувствовал я себя довольно глупо. Мне пришлось петь и хоть Налич утверждает, что я иногда пел громче него, все знают, что это невозможно.

Сначала особого резонанса наше выступление не вызывало, но через пару минут кто-то начал судорожно танцевать, а несколько человек даже петь. Я с удивлением обнаружил, что львовская молодежь знает слова некоторых Петиных песен лучше меня. По-моему, получилось в итоге, что называется, угарно.

После окончания выступления, кто-то умалял нас спеть Цоя и пару романсов, но мы выкрутились. На сцену поднялся Борис Бергер, и, видимо в благодарность за доставленную во Львов литературу, поздравил город с нашим визитом. Уступив сцену ди-джею, мы отправились расслабляться.

В этот вечер мы познакомились с разными людьми, и каждое такое знакомство сопровождалось ощущением того, что мы дома. Эти знакомства плавно ввели нас в мир вкусной еды, крепкого алкоголя и любовных приключений, но об этом я, пожалуй, умолчу. Заснули мы, как и положено, на рассвете.

Весь следующий день, как и часть предыдущего, мы гуляли по Львову. На улицах нас встречала чистая без примеси русских междометий украинская речь, а в ресторанах вытянутые меланхоличные лица гарсонов, по характеру напоминавших чистокровных британцев. Во Львове оказалось неимоверно сложно найти простой украинский борщ. Почти во всех заведениях нам предлагали бесконечное множество разнообразных супов-пюре, ассортиментом которых похвастаться не рискнул бы и Париж. К вечеру, под впечатлением от чистого, уютного и гостеприимного города, мы встретились с нашими львовскими друзьями в литературном кафе «Кабинет».

Проходя мимо одного из столиков, я услышал, как кто-то хвалился, что Бергер подарил ему отличную книжку Хармса. Я вспомнил эту книжку – в нашем бауле она лежала сверху. У меня не осталось сомнений, что мы внесли некоторый вклад, если не в развитие, то в поддержание культурной жизни Львова.

Когда окончательно стемнело, мы наконец-то решили получить удовольствие и от ночного города. Забрались на холм и, прослезившись, посетовали на то, что не все города похожи на этот. Не столько неожиданный, сколько нежеланный рассвет, мы встретили на вокзале у поезда Львов – Москва.

С удовольствием потратив все отпущенное нам время на прощания, мы отправились в обратный путь. Мое сознание было переполнено событиями, а сердце грустью, поэтому почти всю дорогу я проспал, так что моя память не сохранила более ничего достойного упоминания.

Встретившись в Москве с широкими асфальтированными проспектами, давкой метрополитена и ощущением бренности всего сущего, я позвонил в турфирму, и заказал себе два авиабилета во Львов.

Фестиваль «Артраут». Львов, 26 октября 2007года.

Черников Артем.