Волшебный Обруч

___Иллюстрация Екатерины Бахиревой

Жил на свете Глупый Король, и правил он небольшой, но очень богатой страной. У Короля был прекрасный дворец, множество верных подданных и красавица дочь. И был Глупый Король уже очень стар, а Принцесса молода и красива. И любил ее Глупый Король больше жизни.

И вот когда Принцесса совсем выросла, он решил оградить ее от всяческих жизненных неприятностей. А самой большой неприятностью Король считал необдуманную, беспечную любовь – ту, к которой так склонны юные сердца. Ведь когда-то в молодости Глупый Король был очень несчастлив из-за такой любви, и не хотел, чтобы Принцесса повторяла его ошибки. И тогда он придумал вот что.

Король вызвал к себе придворного Волшебника, и сказал ему:

– Волшебник, я очень стар и мне недолго уже осталось топтать эту землю. И когда я умру, никто не сможет позаботиться о Принцессе, которой я так желаю счастья. Я знаю, что с ней может случиться ужасная вещь: Принцесса, не разобравшись, полюбит первого встречного, который соблазнит ее красивыми речами под сенью тех замечательных платанов, что растут в моем парке. Этому соблазнителю не сложно будет добиться успеха, так как Принцесса никогда еще не общалась с красноречивыми и благородными мужами, и любит красивые слова, как и любая женщина. А ее избранник может оказаться редкостным негодяем, и, соблазнив мою девочку, сбежит из дворца, на всю жизнь разбив ей сердце.

– Но, сир, – возразил придворный Волшебник – ведь ее избранник может оказаться и вполне благородным и честным человеком.

– Ты прав, Волшебник. – Ответил Глупый Король – Но это еще хуже. Если он окажется честным и благородным, то ему придется жениться на моей дочери.

– Что же в этом плохого, сир? – Вскричал Волшебник.

– А плохо то, что пылкая и страстная юношеская любовь быстро проходит, и когда это случится, Принцесса познает всю горечь жизни с нелюбимым мужем.

– Чего же вы хотите от меня? – Спросил Волшебник.

– Я хочу, – ответил Глупый Король – чтобы ты создал Волшебный Обруч, который защитил бы мою дочь, и твою будущую госпожу, от бездумного общения с благородными мужами. Пусть он окружит Принцессу так, чтобы ни один благородный муж не смог подойти к ней ближе, чем на пятьдесят локтей. А если Принцесса встретит настоящую любовь, то обруч не помешает ей разглядеть своего Истинного Избранника и на таком расстоянии, ибо для настоящей любви расстояний не существует. Но зато на смертном одре я буду уверен, что уберег свою дочь от сладких и опасных любовных речей, которые так любят произносить юные кавалеры, нашептывая их на ушко своим возлюбленным.

– Слушаюсь, и повинуюсь, сир. – Сказал Волшебник, и удалился в свою башню, чтобы выполнить приказ Глупого Короля.

Прошло два месяца, и Волшебный Обруч был готов. Тогда Глупый Король позвал к себе Принцессу, и рассказал ей о том, что он придумал.

– Мой дорогой батюшка, – Сказала Принцесса – я знаю, что ты очень мудр, и поэтому знаешь, как обеспечить мое счастье. Если те благородные юноши, что будут искать тайных встреч со мной, действительно так опасны, как ты говоришь, то я с радостью буду носить Волшебный Обруч на своей тонкой талии, и не позволю пылкой и необдуманной любви испортить мою жизнь.

Так сказала юная Принцесса, а Волшебник стукнул три раза посохом об пол, и вокруг Принцессы закрутился и засиял, переливаясь всеми цветами радуги, чудесный Волшебный Обруч. А в его сиянии лицо Принцессы стало еще краше, чем прежде.

С тех пор Принцесса стала носить Волшебный Обруч, и ни один благородный муж не мог подойти к ней ближе, чем на пятьдесят локтей. И куда бы она не шла, Обруч всегда был с ней.

Для того чтобы Принцесса могла свободно гулять по городу, Глупому Королю пришлось расширить улицы, а дворец полностью перестроить, так как Обруч хоть и не мешал самой Принцессе, но доставлял массу неудобств благородным мужам, ведь им приходилось теперь обходить ее на расстоянии в пятьдесят локтей, и тереться об стены. А для них это было унизительно.

Но, не смотря на такие неудобства, все юные кавалеры старались привлечь внимание Принцессы, вед она была красивая девушка, а сияние Обруча еще и добавляло ей прелести. Они по очереди подходили к Принцессе на расстояние в пятьдесят локтей, и делали ей комплименты. Правда, им приходилось громко кричать, иначе Принцесса ничего не могла расслышать.

Однако, несмотря на все их усилия, Принцесса не смогла отдать никому предпочтения. Ведь она очень не любила, когда кричат. Так шли дни и месяцы, а Принцесса гуляла по городу – по его прекрасным широким улицам, площадям и садам – в окружении благопристойных фрейлин.

Благодаря Волшебному Обручу, опасности, которые приносит с собой необдуманная, беспечная любовь, обходили изящный стан Принцессы, на расстоянии пятидесяти локтей. А Принцесса продолжала ждать, когда появится тот благородный юноша, любовь к которому она сможет почувствовать и на таком большом расстоянии.

Прошло немного времени, и Глупый Король скончался. Когда миновал траур, а он длился целый год, придворный Волшебник попросил аудиенции у новой Королевы (которую по привычке все равно звали Принцессой), а, представ перед ней, закричал с расстояния в пятьдесят локтей:

– Моя госпожа, Ваш отец отправился в чертоги Предков, и вы теперь совершенно свободны. Вы стали полноправной правительницей нашей страны, и теперь сами себе хозяйка, а значит можете избавиться от Волшебного Обруча, который, на мой взгляд, вам совсем ни к чему. Тем более, что сегодня день вашего рождения.

– Волшебник, – ответила Принцесса – ты хорошо познал свое ремесло, но ты ничего не понимаешь в жизни. А мой отец знал о ней все. Он уберег меня от многих несчастий, но его больше нет рядом. Единственное, что может теперь обеспечить мое счастье – это Волшебный Обруч, который я и не подумаю снять.

Волшебник поклонился, и ушел. А Принцесса стала готовиться к празднику.

В это время к Городу подъезжал Странствующий Рыцарь. Он был молод, строен и красив, не говоря уже о том, что одержал множество достойных побед в благородных поединках, и на любовном поприще. Латы его сверкали на солнце как чешуя дракона, а наконечник копья был остр как зуб волка.

Когда он въехал в Город, его сразу поразила невероятная ширина улиц и площадей. Тогда он подъехал к уличному торговцу и спросил:

– Скажи мне, торговец, почему в вашем Городе такие широкие улицы и площади?

И торговец рассказал Странствующему Рыцарю о том, что прекрасная юная Принцесса носит на своей изящной талии Волшебный Обруч, не позволяющий благородным мужам приближаться к ней ближе, чем на пятьдесят локтей. А, стало быть, такие широкие улицы нужны, чтобы благородные мужи не пачкали свои камзолы о стены домов, когда Принцесса решает погулять.

Странствующему Рыцарю очень захотелось взглянуть на такую оригинальную Принцессу.

– Где я могу встретить ее? – Спросил он торговца.

– Сегодня день рождения Принцессы. – Ответил торговец. – И Вы сможете увидеть ее в тот момент, когда она выйдет из Дворца, принять поздравления.

Странствующий рыцарь поблагодарил торговца и отправился на Дворцовую Площадь, туда – где должен был состояться праздник.

На площади собралось уже много народа, ведь это была самая большая площадь в Городе. И когда Странствующий Рыцарь подъехал к ней, то грянули трубы, и на Большой Дворцовой Лестнице показалась Принцесса.

Странствующий Рыцарь, увидев ее, подумал, что она прекрасна, как весеннее солнце, но ему было плохо видно, так как Принцесса была далеко от него.

Но вот Принцесса, спустившись по Большой Дворцовой Лестнице, направилась, в окружение благопристойных фрейлин, к центру площади, чтобы ее могли поздравить все жители Города.

И Странствующий Рыцарь направился к ней навстречу, чтобы принести ей свои поздравления, а заодно взглянуть на Принцессу поближе. А когда он оказался от нее на расстоянии в пятьдесят локтей, то невидимая преграда остановила его.

Но Принцесса заметила красавца Рыцаря, ведь его доспехи блестели под солнцем, как чешуя дракона, а копье было острое как зуб волка. И она призналась себе, что еще не встречала никого красивее.

А Странствующий Рыцарь поразился тому, как прекрасна Принцесса в отблесках Волшебного Обруча, который грациозно вращался вокруг ее тонкой талии.

Так они любовались друг другом несколько долгих минут, а потом Принцесса сказала:

— О Странствующий Рыцарь, я вижу, что ты красив и благороден. Скажи, что привело тебя в наш город?

К сожалению, из слов Принцессы, Рыцарь не расслышал ровным счетом ничего, ведь Принцесса говорила очень тихо — так, как и подобает царствующим особам. Но он не растерялся. Ведь он одержал уже столько побед!

— О Принцесса, — так же тихо (ибо на женщин кричать нельзя, даже если они далеко) сказал он — ты так прекрасна, что у меня нет слов. Я объездил весь свет, но я никогда не видел ничего прекраснее, чем твое лицо в сиянии твоего Волшебного Обруча.

Принцесса тоже не поняла ни слова, ведь расстояние в пятьдесят локтей — это значительное расстояние. Но она почувствовала, что влюблена. Ведь Странствующий Рыцарь не стал кричать на нее, а говорил тихо. И тогда она сказала ему:

— О, Странствующий Рыцарь, мой отец, покойный Король, говорил мне, что когда-нибудь, я встречу того, кого смогу полюбить, не взирая на разделяющее нас расстояние. О, Рыцарь, я влюбилась в тебя с первого взгляда! И теперь я поняла, как был прав мой отец — наш Король.

Рыцарь опять ничего не расслышал, кроме слов «полюбить» и «король». Ведь он был искушен в сердечных делах, и умел слышать главное.

— О, Принцесса, — ответил он — Ты пленила меня своей красотой. Я готов сложить свою голову, защищая тебя!

Принцесса, же не расслышала ни одного слова, ведь она пока еще не умела слышать главное. И она сказала в ответ:

— О, Странствующий Рыцарь, сегодня счастливый день. Сегодня я сниму свой обруч, чтобы ты смог подойти ко мне, и поцеловать меня. В парке моего отца растут замечательные платаны. Я буду ждать тебя под их сенью сегодня вечером.

Рыцарь сумел услышать только: «вечером» и «платаны». Но этого хватило ему, чтобы все понять, и изящно (как он это умел) кивнуть головой.

Принцесса отправилась в свой дворец, а Странствующий Рыцарь поскакал по широким улицам в таверну — подкрепиться. Ведь он знал, что ночные свидания отнимают много сил.

А Принцесса, вернувшись в свои покои, позвала к себе Придворного Волшебника.

— Волшебник, — сказала она — сегодня самый счастливый день в моей жизни. Сегодня я встретила того, кого полюбила, и буду теперь любить вечно.

— О, моя Госпожа, — ответил Волшебник — я опасаюсь за Вас, ибо на протяжении долгого времени, Волшебный Обруч не подпускал к Вам ни одного благородного мужа. Как же вы теперь можете быть уверены, что встретили своего Истинного Избранника?

— Волшебник, — насупилась Принцесса — ты хоть и достиг совершенства в своем ремесле, ничего не понимаешь! Странствующий рыцарь — это любовь всей моей жизни, ибо даже Волшебный Обруч не помешал мне это понять! Сними же свое заклятие, и пожелай мне счастья.

Волшебник ударил три раза посохом, и Волшебный Обруч рассыпался звенящими серебристыми искрами.

Настал вечер, и Странствующий Рыцарь отправился в Дворцовый Парк, где росли платаны. Он прошел через заднюю калитку, и увидел под кроной старого дерева Принцессу, которая уже ждала его. Тогда он подошел к ней, и сказал:

— Здравствуй, прекрасная Принцесса, я так счастлив видеть тебя.

А Принцесса, увидев Странствующего Рыцаря, и услышав его слова, упала в обморок от нахлынувших чувств. Рыцарь же подскочил к ней, и, подхватив ее хрупкое тело, поцеловал Принцессу в губы. А Принцесса открыла глаза, и счастливо рассмеялась.

Услышав ее смех, полная луна выглянула из-за облаков, чтобы посмотреть на влюбленных, и в Парке стало светло как днем. Тут Рыцарь, умудренный в сердечных делах, увидел, что Принцесса вовсе не так красива, как ему казалось. Ведь раньше на ее лице играли красивые отблески Волшебного Обруча, а теперь их не было.

Принцесса же впервые видела так близко лицо благородного мужа, и была счастлива.

А Странствующий Рыцарь, будучи очень честным и искренним, не смог промолчать, и зашептал ей на ушко:

— О милая Принцесса, я преклоняюсь перед твоей красотой, я вижу, что ты любишь меня, и готова на все. Но я не могу ответить тебе тем же. Ведь сегодня, когда я встретил тебя, на тебе был прекрасный Волшебный Обруч. И хотя он не позволял мне подойти к тебе ближе, чем на пятьдесят локтей, но он освещал твое лицо, и оно было прекраснее всех лиц, которые я видел. Теперь же, когда его сияния больше нет, я вижу, что ты, хоть и очень красива, все же не являешься моим идеалом.

Но Принцессе до этого никто не шептал на ушко, и она, упоенная любовью, ничего не расслышала. Тогда Странствующий Рыцарь продолжил:

— О, милая Принцесса, я очень сожалею, что не могу остаться с тобой. Ведь я странствую по свету, ища ту, что предназначена мне судьбой. Ту, в которой я увижу свою любовь, и свой идеал.

Но Принцессе все это было в диковинку, и она опять ничего не расслышала. И видя это, Рыцарь встряхнул ее за плечи, и сказал:

— Принцесса, я не могу злоупотреблять твоей любовью ко мне. Ведь я никогда не носил Волшебного Обруча, и поэтому точно знаю, чего я хочу. Прости меня за мою прямоту, и пожелай мне счастья.

А сказав это, Странствующий Рыцарь поцеловал Принцессу, и, перепрыгнув через ограду, растворился в сумерках.

Принцесса же, оставшись одна под развесистой кроной платана, долго не могла понять, что произошло. Но слова Странствующего Рыцаря еще звучали в густой листве старого дерева. Вслушавшись в них, она заплакала. В этот момент в ее королевстве не было существа более несчастного, чем она.

Принцесса плакала до самого утра, и от горя рассудок покинул ее, отправившись вслед за Странствующим Рыцарем. А когда взошло солнце, она вернулась в свои покои, и, позвав к себе Придворного Волшебника, сказала ему:

— Волшебник, ты был абсолютно прав. Тот человек, в которого я имела неосторожность влюбиться вчера, вовсе не был моим Истинным Избранником. Я допустила серьезную ошибку, решив, что умение тихо говорить — это залог вечного счастья. Мой покойный отец действительно был мудрым человеком. Он предупреждал меня об опасности, которую таят в себе юные кавалеры, нашептывающие разные слова на ушко красивым барышням в тени старых платанов. Сделай милость, верни на место тот Волшебный Обруч, который оберегал меня от подобных неприятностей на протяжении всей моей сознательной жизни.

Волшебник, уже порядком уставший от прихотей царствующих особ, не стал спорить с Принцессой. Он несколько раз ударил об пол своим посохом, и Волшебный Обруч снова завертелся вокруг тонкой талии Принцессы. Веселые блики отразились на ее лице, и она, несмотря на бессонную ночь и перенесенные страдания, стала прекрасна, как весеннее солнце.

Дюймовочка. Жизнь Без Любви.

__иллюстрация Екатерины Бахиревой

Жила была на свете Дюймовочка. И была она такая добрая и красивая, что рядом с ней всем становилось светло даже в безлунную ночь. И с каждым днем, она делалась все краше и краше. Когда же Дюймовочка достигла совершеннолетия, то красота ее затмила солнце. Тогда она продала всю свою одежду, и купила себе белой ткани, и сшила из нее одно единственное, но очень красивое платье — такое же красивое, как и она сама. И тогда женихи со всей округе пришли к дверям ее дома – свататься.

Но Дюймовочка была не только красивой и доброй, но еще и очень самостоятельной и независимой. А стало быть, и жениха хотела себе особенного: такого, чтобы раз и на всю жизнь.

Первым к ней пришел свататься Лягушачий Принц. Он был важный, осанистый, но, к сожалению, очень скучный. Он несколько часов рассказывал Дюймовочке, как он любит ее, и показывал на карте свое болото. Дюймовочка Принца овергла:

— Лягушачий Принц, — сказала ему Дюймовочка — я уверена, что ты был бы мне хорошим мужем, но вот я не смогла бы стать тебе хорошей женой. Ведь я так мало видела на свете, что просто не смогу просидеть в твоем замечательном болоте больше двух недель.

Дюймовочка немножко лукавила, на самом деле, она просто считала, что у Принца слишком большие бородавки. А Лягушачий Принц очень расстроился, и заплакал. Дюймовочка не любила, когда мужчины плачут. Ей стало стыдно за Принца и она, добрая душа, оторвала маленький лоскуток от своего прекрасного платья, чтобы Лягушачий Принц смог утереть слезы. Принц утерся, и поскакал к себе на болото, а Дюймовочка, расправив платье так, чтобы не было видно изъяна, встретила следующего кандидата.

Им оказался Крот. Крот был очень вежливым и умел красиво смеяться. Но вот беда — он был совершенно слеп. Дюймовочка понимала, конечно, что красота не главное ее достоинство и поэтому неважно слеп ее муж или нет, но все равно отвергла Крота.

— Милый Крот, — сказала она — я знаю, что ты очень воспитан и умен, но ты не годишься мне в мужья. Ибо я не уверена, что ты будешь любить меня всю жизнь, так как ты слепой, и можешь влюбиться в любую другую, хотя бы и по ошибке.

И тут Дюймовочка не была до конца искренна: ей просто не понравились колючие усы Крота. А Крот очень расстроился, и заплакал. И Дюймовочке стало неловко за него. Она оглянулась по сторонам (не видит ли кто), и оторвала от своего платья еще один небольшой лоскуток, чтобы Кроту было чем вытереть слезы. Крот утерся, и отправился восвояси, а Дюймовочка позвала третьего жениха.

Третьим к Дюймовочке явился Кузнечик Кузя. Кузя был веселым и беззаботным. Он без умолку болтал, рассказывая удивительные и смешные истории. Но, к сожалению, его было тяжело остановить. Да и вообще, он был немного простоват. И Дюймовочка решила, что Кузя ей тоже не подходит.

— Дорогой Кузнечик Кузя, — сказала Дюймовочка — ты очень милый и веселый, но я не могу выйти за тебя замуж. Понимаешь, ты все время скачешь и балагуришь, а мне будет неловко с таким мужем, ведь я девушка степенная и рассудительная.

Так сказала Кузе Дюймовочка, а сама подумала, что у Кузнечика просто слишком кривые ноги. Ну, куда годиться такой муж? А Кузнечик Кузя с горя заплакал. Дюймовочка, увидев это, смутилась: что же это такое – все женихи плачут. Можно подумать, что я грубая и невоспитанная, а ведь это не так!

И Дюймовочка оторвала от своего красивого платья еще один небольшой лоскуток, и вытерла Кузе слезы. А Кузнечик, грустно вздохнул, всхлипнул еще один раз, и поскакал прочь.

И тут Дюймовочка обнаружила, что у дверей ее дома больше никого нет. Тогда она поняла, что хорошего мужа найти не так-то просто. Но Дюймовочка никогда не отчаивалась, и поэтому отправилась искать свою подругу Ласточку, чтобы та унесла ее куда-нибудь в другое место, где водятся достойные женихи.

Ласточка согласилась помочь Дюймовочке, но решила сначала уточнить, какой именно жених ей нужен, чтобы не ошибиться в выборе направления.

Тогда Дюймовочка сказала Ласточке:

— Милая Ласточка, отнеси меня туда, где живет тот, кто достоин моего ума и красоты. Покажи мне того, в кого я смогла бы влюбиться с первого взгляда. Того, кто не живет в болоте, не слеп и не болтает без умолку.

На самом деле Дюймовочка хотела сказать другое. Она хотела, чтобы у ее жениха не было бородавок, колючих усов и кривых ног. Но сказать такое прекрасной Ласточке было не мыслимо.

— Дорогая моя подруга Дюймовочка, — ответила Ласточка — садись ко мне на спину, и я отнесу тебя туда, где живет тот, о ком ты говоришь.

Дюймовочка забралась на спину Ласточке, и они отправились в путь. Долго ли, коротко ли, но их путешествию пришел конец. Ласточка элегантно приземлилась на красивой лужайке, и помогла Дюймовочке спуститься на землю.

— Вот — сказала Ласточка — та страна, где живет тот, о котором ты говорила мне. Но уверенна ли ты, что правильно описала мне свой идеал?

— Милая моя подруга Ласточка, — отвечала ей Дюймовочка — ты принесла меня в чудесную страну с мягкой травой и голубым небом. Я уверена, что именно здесь живет тот, с кем я проживу всю жизнь, и буду счастлива.

Ласточке было очень грустно расставаться с Дюймовочкой, и она заплакала. А Дюймовочка, увидев, как плачет Ласточка, пожалела ее, и, оторвав от своего платья еще один небольшой лоскуток, вытерла Ласточке слезы.

— Не плачь обо мне, Ласточка, — сказала она — лети, и знай, что я тебе очень благодарна.

Ласточка улетела, а Дюймовочка, упоенная радостью, побежала по мягкой траве на встречу солнцу. Но не пробежала она и десяти шагов, как перед ней на траву опустился прекрасный маленький Эльф. Дюймовочка, увидев, как нежно трепещут прозрачные крылышки Эльфа, сразу влюбилась в него. А Эльф подошел к ней, взял ее за руку и сказал:

— Здравствуй, прекрасная Дюймовочка. Я вижу, что ты красива и очень умна, даже не смотря на то, одета в рваное платье. Ибо для нас, эльфов, платье — это не главное.

— Здравствуй, замечательный Эльф, — ответила ему Дюймовочка — я так поразилась, увидев, как трепещут твои прозрачные крылышки, что не могу говорить.

И Эльф повел ее к себе домой, где Дюймовочка окончательно потеряла голову от любви и восхищения, ведь у Эльфа не было бородавок, усов и ноги были прямые, как стрелы Амура. Наступил вечер, и Эльф с Дюймовочкой поженились. На свадьбе все плакали от счастья, и Дюймовочке пришлось разорвать половину своего красивого платья, чтобы утереть всем слезы. Но это было не страшно, ведь для эльфов платье — это не главное.

Дюймовочка была счастлива до самой осени. А когда начались холодные дожди, Эльф сказал ей:

— Дорогая моя женушка, вот и пришел нам срок расставаться, ведь наступила осень, а мы, эльфы — существа перелетные. Мне нужно лететь вместе с другими эльфами на юг, туда, где нет холодных дождей и лютых морозов, от которых крылышки становятся ломкими и теряют прозрачность.

— Но как же так? — Воскликнула Дюймовочка — Я думала, что мы с тобой всегда теперь будем вместе, а ты улетаешь?

— Да, — ответил Эльф — мы, эльфы — не можем переносить морозов.

— Тогда возьми меня с собой, — настаивала Дюймовочка — я полечу туда, куда и ты.

— Это невозможно, моя женушка. — Грустно сказал Эльф — Ведь я не смогу поднять тебя в воздух. Ты, хоть и очень хрупкая, но все же тяжела для эльфийских крыльев.

Так сказал Эльф, и улетел. А Дюймовочка осталась одна. Ей было так грустно, что она расплакалась, чего раньше никогда себе не позволяла. И хотя она плакала всего три минуты (ведь она была очень самостоятельной и независимой), но ей пришлось оторвать от своего платья еще один маленький лоскуточек для того, чтобы вытереть слезы: ведь они никак не хотели высыхать. А, закончив с этим, она сорвала травинку, и, опираясь на нее, пошла обратно — туда, откуда принесла ее Ласточка. В тот момент для нее ничего не было милее, чем бородавки, жесткие усы и кривые ноги.

Дюймовочка шла всю зиму. Ей было очень холодно (ведь от платья совсем ничего не осталось), но она не привыкла так просто сдаваться, и к весне вышла на лужайку, где уже прыгал и балагурил Кузнечик Кузя. Он заметил Дюймовочку, и, подскочив к ней, воскликнул:

— Здравствуй, милая Дюймовочка! Я вижу, что ты замерзла и устала, позволь, я провожу тебя в свой домик, где ты сможешь согреться и отдохнуть.

Но Дюймовочка, хоть и была очень красивой, вовсе не была глупой, и ответила:

— Дорогой Кузя, я бы с радостью приняла твое предложение, если бы не думала, что ты по-прежнему хочешь жениться на мне. Понимаешь, я не могу выйти за тебя, поскольку, имея в этом деле кое-какой опыт, думаю что брак — дело серьезное, и к нему нельзя относиться легкомысленно.

На самом же деле, Дюймовочка подумала, что Кузя, увидев, ее обнаженной, решил, будто ему теперь все можно, а это было совершенно недопустимо.

Кузнечик же пожал своими зелеными плечами, выгнул свои кривые ноги, и ускакал. А Дюймовочка, подставляя спину теплым лучам весеннего солнца, пошла дальше.

Но не сделала она и шагу, как из-под земли вылез Крот. Дюймовочка от испуга вскрикнула, а Крот узнал ее голос, и сказал:

— Дюймовочка, ты ли это? Девочка моя, ты так давно не появлялась в наших краях, что я уже и не думал услышать твой звонкий голосок! Ты наверное устала с дороги? Позволь, я провожу тебя в свою уютную норку, где ты сможешь отдохнуть и поесть. Я и моя жена будем очень рады такой гостье.

— Милый Крот, — отвечала ему Дюймовочка — я бы и рада принять твое приглашение, но я так долго мерзла под морозными ветрами, что сейчас для меня нет ничего лучше, чем теплое весеннее солнышко. А у тебя в норе темно и сыро, так что я лучше пойду.

А на самом же деле Дюймовочке просто очень не понравилось, что Крот теперь женат, ведь семья — дело серьезное, и к этому нельзя относиться легкомысленно.

Крот же подумал немного, красиво рассмеялся и исчез под землей. А Дюймовочка пошла дальше.

Но когда она проходила мимо болота, то ей навстречу выпрыгнул Лягушачий Принц.

— Здравствуй, Дюймовочка! — Радостно вскричал Принц. — Я так рад тебя видеть! — И смущено (так как на Дюймовочке совсем не было одежды) добавил. — Пойдем ко мне, я согрею тебя и накормлю, а потом расскажу тебе про свое болото.

— Спасибо тебе, Лягушачий Принц, — ответила Дюймовочка — но я не смогу принять твое приглашение. Ведь я так давно не была дома, а там меня ждет моя подруга Ласточка!

Но на самом деле она подумала, что Принц — все-таки, не самое приятное, что она видела в жизни. А Лягушачий Принц печально вздохнул, и ускакал на свое болото.

И вот Дюймовочка подошла к своему домику. На крыльце ее ждала Ласточка. Слезы счастья хлынули из глаз Дюймовочки, но утереть их было уже нечем. А ласточка так обрадовалась, что чуть не лишилась чувств.

Прошло какое-то время, Дюймовочка отдохнула и даже немного согрелась, и тогда Ласточка расспросила ее о том, что с ней приключилось. А когда Дюймовочка рассказала ей свою историю, то Ласточка воскликнула:

— Бедная моя девочка, это я виновата в том, что с тобой стряслось. Ведь я прожила долгую жизнь, и должна была знать, что слушать нужно не то, что ты говоришь, а то, что ты думаешь. Но ничего, — добавила она — жизнь еще не кончена, и в следующий раз мы все сделаем по-другому.

Так сказала Ласточка, а сама подумала, что Дюймовочка все-таки пока еще очень глупая.

А Дюймовочка, ободренная словами своей подруги, набрала различных тряпиц, села к окошку, и стала шить себе новое платье. Пусть не такое красивое, как прежнее, но зато очень, очень теплое — так, на всякий случай.

Баллада

С гор золотою скатившись росою

Вдаль, обретя берега,

Гонит, своей поражая красою,

Черные воды река.

Радости слезы и слезы печали

Силы дадут продолжать

Черной воде в беззаботном молчанье

Судьбы людей отражать.

Сон

Ночь над долиной плетет свое кружево

На небе правит луна

Ветра тоскливого воем простужена,

Бледно мерцает она.

Замок чернеет закрытыми ставнями

В башне над черной водой

Милой покинут как ядом отравленный

Спит господин молодой.

Снится ему, будто стонет любимая

Просит на помощь прийти

Где же ты, где же, люби же, люби меня

Только не сбейся в пути.

Мягко ступает босыми ногами

Он в лес по забытой тропе

Пение слышит и шелест вуали

Где ты, любимая, где?

Страшные шорохи чащу наполнили

Всюду слышны голоса

Лунные отблески в листьях напомнили

Нежно любимой глаза.

Там где осина грозою повалена

Эхом сова за совой

Тихо смеется она сквозь вуаль ему

Жестом, зовя за собой.

Стой же куда ты, куда ты любовь моя

Горько он в след ей кричит.

Уж не слезами рыдаю, а кровью я

Сердце так больно стучит.

Стоны любовные кажутся, чаются

Девушка молча стоит

Груди вздымаются, бедра качаются

Взглядом в объятья манит.

К ней он идет, обжигаясь крапивою

Шепчут ему камыши

Верно, спасти твою может любимую

Лишь поцелуй, поспеши.

К ней он подходит как будто в тумане

Миг долгожданный настал

Девушка шепчет одними губами

Милый мой — ты опоздал.

Крик петушиный рассвет зажигает

В башне над черной водой

Сном потрясенный, беззвучно рыдает

Вновь господин молодой.

Баллада

Алым закатом встревоженный вечер

Ночь позовет на луга.

В замке пустом не погашены свечи.

Ждет господина слуга.

Время идет, и гореть перестанет

Тихой надежды свеча.

Ветер, печальную песню затянет,

Ставнями грустно стуча.

В чаще лесной, где осина повалена

Зверь потревожен грозой

Сильными лапами мягко ступает он,

Путь отмечая слезой.

В зарослях черных он воет тоскливо

В грубую шерсть облачен

Словно далекое, словно забытое

Вечно любить обречен.

Честная Защита

– Здравствуйте, уважаемая комиссия, меня зовут Ниобея, и я представлю вам свой дипломный проект жилого дома.

– Да, пожалуйста, начинайте.

– Немножко о концепции. Основная идея моего проекта полностью отсутствует. Мне совершенно не хотелось сделать интересный и актуальный проект, и поэтому я решила, что мой дом должен включать в себя неудобные, тесные квартиры, и выглядеть как груда старого никчемного хлама, оформленная в виде серого прямоугольника с желтыми пятнами. В плане мой дом напоминает бабочку. Увидеть эту «бабочку» могут только голуби и космонавты, и как выяснилось, такая форма не подразумевает возможность спланировать комфортное жилье. Характерно, что такая изысканная форма дома ничем не обоснована, и вызывает самые отрицательные эмоции.

На генплане мой дом находится вот тут, в этой щели между планшетами. Но… здесь не распечаталось.

Вход в здание осуществляется с уровня третьего этажа, два первые не жилые и, судя по моим чертежам, вообще не эксплуатируются. Я решила спроектировать тесный подъезд, с маленьким холлом, что, по моему мнению, обеспечит в процессе эксплуатации здания максимальный дискомфорт для жильцов.

На плане типового этажа не видно, что тут размещаются три типа квартир: две трехкомнатные, три двухкомнатные и три однокомнатные, причем однокомнатные выходят окнами точно на север, и не инсолируются, что является, безусловно, вопиющим нарушением всех норм, и говорит о моей полной безграмотности.

Ввиду полного отсутствия у меня воображения и ума, я решила, выбрать в качестве участка под застройку площадку, расположенную вблизи развязки МКАД, на пересечении с Аминьевским шоссе. Мой дом, благодаря своему образу, окажет самое дурное влияние на формирование нового лица всего города.

Как характерную особенность своего проекта хочу отметить ряд следующих недостатков. Во-первых, конструктивные решения говорят о моем абсолютном неведении в этой области, и если, не дай бог, кто-то решится построить мой дом, то сможет, без риска для жизни, возвести только два первых (нежилых) этажа. Во-вторых, интересно, что на кровле не предусмотрены парапеты, а решение балконов обеспечивает промерзание конструкций. Фасады явно переусложнены деталями, которые не только визуально разрушают целостность строения, но и совершенно безвкусны.

В заключении хочу сказать, что мое откровенное незнание конструкций, отсутствие каких бы то ни было архитектурных навыков, вкуса, а так же полное безразличие к современным тенденциям мировой архитектуры и дизайна, упертость, абсолютное нежелание что-либо делать, позволили мне спроектировать мой жилой дом, и представить его на ваш суд. Спасибо.

– Ну, что будут вопросы у комиссии?

– Да, конечно. Вот у меня вопрос, уважаемая Ниобея. Скажите, а как у вас решены проблемы связанные с прокладкой вертикальных коммуникаций. Я не вижу отсюда, у вас стояки есть?

– Да, конечно! Их здесь нет. Я совсем забыла об этом сказать.

– Скажите, а фасадные конструкции? Что это у вас?

– А… это вентилируемый фасад…

– Из чего?

– Ну, это такое серо-зелено-желтое.

– Так, еще вопросы будут? Нет? Тогда может заслушаем руководителя?

– Да, давайте.

– Здравствуйте, уважаемые члены комиссии. Что я хочу сказать, про данную студентку. С Ниобеей мы знакомы два года, и я могу охарактеризовать ее как бездарную, ленивую и безынициативную дуру. Она редко посещала занятия, что и понятно, беря во внимания мой скверный характер, и отсутствие у меня педагогических способностей, как впрочем, и профессионального интереса. Мы видели ее всего три раза в этом семестре, и это видимо, пошло ей на пользу, потому что она, на данный момент, безусловно, является лидером нашей группы. Могу сказать еще, что, по-видимому, она, как и я сам когда-то, ошиблась дверью ВУЗа при выборе места получения образования. Конечно, мне бы хотелось видеть здесь другой проект: красивый, эмоциональный, рациональный, интересный, современный, но я и мои коллеги не смогли передать Ниобее за два года обучения необходимых навыков, так как сами ими не обладаем. В любом случае, я считаю, что Ниобея отлично справилась с заданием, и достойна самой высокой оценки. Спасибо.

– Ну, что же… кто-нибудь хочет высказаться? Нет? Тогда я. Проект представленный нам на рассмотрение, представляется мне не лишенным некоторой затеи. При всех его недостатках, он выглядит доделанным, видно, что автор шел к намеченной цели и добился ее. В целом очень крепкий проект, особенно для нашего ВУЗа. Хочу отметить замечательные ораторские способности студентки и то, что она удивительно гармонирует с самим проектом, как по форме, так и по содержанию. В общем поздравляю вас с успешной защитой, желаю вам интересной и творческой работы в дальнейшем, и считаю, что Ниобея безусловно доказала сегодня, что заслуживает высокого звания бакалавра архитектуры. Еще раз поздравляю, и думаю, что вы получите самую высокую оценку. Спасибо.

2007.

Паничев

Паничев вошел в помещение и осмотрелся. Зал был не очень большой, метров сорок квадратных. Одна стена была оснащена маленькими пыльными окнами, вдоль других стен стояли металлические кривые стеллажи с бесконечным количеством рулонов бумаги на пыльных полках. Чертежи, наверное (понял Паничев). По центру комнаты расположились восемь рабочих столов. На каждом из них возвышалось по странному агрегату – серая коробка с вентиляционными решетками и двумя торчащими окулярами. За столами, практически не отрываясь от окуляров, сидели люди. Люди смотрели в недра машины через окуляры, просунув руки в специальные ниши на передней ее панели, и что-то там этими руками делали. Чертят, наверное (подумал Паничев). И решительно двинулся к одному из столов.

Паничев уже стоял в самом центре комнаты и вежливо кашлял, а на него так никто и не обратил внимание. Все были поглощены работой. Паничев еще раз пригляделся к людям. Здесь работали мужчины и женщины надежного пенсионного возраста. Движения их были медлительны и полны грации. Сначала они водили руками в недрах аппаратов, потом, не отрываясь от окуляров, брали что-то (Паничев не разобрал что) со стола, и засовывали в аппарат. Паничев минуту или две наблюдал за их работой, а потом бодрым голосом произнес:

- Здравствуйте, граждане!

Граждане спокойно оторвались от своего занятия и воззрились на Паничева. Посмотрев на него ровно секунду, все вернулись к своему занятию. Все кроме одной женщины. Она встала со своего места и, добродушно улыбнувшись, посмотрела на Паничева.

- Добрый день. – Густым приятным басом приветствовала Паничева женщина. Она протянула Паничеву широкую трудолюбивую ладонь.

- Здравствуйте, я Паничев из третьего, я посмотреть, что тут у вас. – Сказал Паничев и мило улыбнулся.

- Зинаида Михайловна Глухова. – Сказала женщина и тоже улыбнулась. – Начальник отдела. А что вас интересует? – Она пристально, но добродушно посмотрела Паничеву в глаза.

Паничев сдвинул очки на нос и снисходительно посмотрел на Зинаиду Михайловну поверх тонированных стекол.

- Меня, собственно, интересует все. Вообще все. Но здесь я по другому поводу. – Зинаида Михайловна застыла в выжидательной позе. Паничев помолчал для эффекта, и продолжил. – Чем вы здесь занимаетесь? – Театрально разведя руки в стороны спросил он.

- Мы, ну… - Зинаида Михайловна немного смутилась. – Мы, это, чертим эти…

- Ну. – Перебил Паничев хихикнув. – Ну, это и так понятно. – А вам не кажется, что это все можно делать гораздо проще и быстрее?

- Молодой человек! – Воскликнула Зинаида Михайловна. – Этому учат, между прочим, шесть лет. Да, шесть лет и еще двадцать лет работы в НИИ! А вы говорите, Проще? – Остальные сотрудники, один за другим стали медленно поднимать мутные от соприкосновение с прекрасным и неведомым глаза, и прислушиваться к разговору.

- Ну, да проще. – Ничуть не смутившись, ответствовал Паничев. – Проще. Есть же у нас на орбите специальные спутники, там, системы специальные. Компьютеры, наконец. А вы здесь в подвале сидите, руками там что-то возите? В Европе так уже лет шесть как не работают и лет двадцать как не учат, а? – Паничев еще больше сдвинул очки на нос и наклонил голову.

- Ну, знаете ли. – Зинаида Михайловна готова была взорваться гневной бранью, но видно было, что хорошее воспитание душит ее наподобие висельной петли, и не дает даже набрать в легкие необходимое количество воздуха. – Знаете, что! – Почти прохрипела она. – А кто вы все-таки такой!

– Я же представился, я Паничев из третьего. – Дружелюбно во второй раз соврал Паничев. – Я говорю только, что нам еще очень далеко до Европы. Там уже во всю современные технологии применяют, а здесь у нас двадцатый век. Да, вы не обижайтесь, Зинаида Михайловна, не обижайтесь. Я же, что? Я просто смотрю и вижу и делаю выводы. За отчизну обидно. Понимаете? – Зинаида Михайловна немного успокоилась.

– Да, – Сказала она примирительно. – Обидно. Да что поделаешь, что поделаешь. Молодые к нам не идут, работы много, а денег государство на новое оборудование не дает. Так. Вон, посмотрите кто здесь работает. Старики одни. – Один из «стариков» (лет шестидесяти) оторвал от окуляров мутные глаза и посмотрел на собеседников. Зинаида Михайловна продолжала. – Эта работа очень сложна мы сначала, понимаете, загружаем снимки вот сюда. – Она показала на специальную щель в верхней части аппарата. – И потом…

– Да, не пыльная работенка. – Не сдержался Паничев.

– Что? – Зинаида Михайловна снова нахмурилась.

– Понимаете – Продолжал Паничев. – К вам и молодежь не идет только потому, что это уже никому не нужно. Вы здесь только потому, что государству проще отправить вас на заслуженный отдых на кладбище, чем посылать на дорогостоящие курсы переквалификации или разгонять ваши дебильные митинги. Вы доработаете здесь, в этом подвале свои положенные пять, шесть лет и о вас и вашей работе тут же забудут. – Зинаида Михайловна нахмурилась, начала сопеть, но продолжала слушать Паничева, полагая видимо (не безосновательно), что человек немного не в себе. – Понимаете. – Паничев еще раз оглядел комнату. – То, что вы делаете ввосьмером, давно уже делает на третьем этаже одна хрупкая девушка по имени Аня. И, в отличие от ваших чертежей, ее чертежи идут дальше. Они точнее, аккуратнее и она выпускает их больше в единицу времени. Вы здесь еще и потому, что ваш директор хорошо к вам относится. Но я уверяю вас, что к Ане он относится еще лучше. Аня работает на мощной машине и пользуется данными со спутников и чем-то там еще. И никогда она не спустится в ваш крысиный рай, чтобы лазать руками в доисторических коробках. Молодежь, между прочим, учится и не плохо учится. – Краем глаза Паничев отметил, что остальные стали потихоньку подниматься со своих мест. Словно чувствуя, что скоро его бесцеремонно прервут самым грубым образом, Паничев заговорил быстро, скороговоркой. – Вы! – Паничев поочередно обвел всех вытянутым длинным указательным пальцем, словно очерчивая в воздухе вокруг себя магический полукруг. – Вы все типичное наисовременнейшее зло! Вы тормозите наш прогресс. Вы прикрываясь своим возрастом, былыми заслугами, каким то там опытом, бог знает чем еще, не постижимым образом оставляете за собой право на собственное мнение в проффесиональных кругах. Вы занимаете места, давно предназначенные для устройства так необходимых в крупных городах общественных сортиров и теплых автомобильных парковок. Вы постоянно гундите, что вам мало платят, вам не дают льгот, вас плохо лечат. А зачем, я вас спрошу? Зачем вы нужны. Вы стары и никчемны. Поезжайте на свои дачи, ловите рыбу, сейте сорняки и тискайте внуков. Не делайте работу, которую делаете плохо. Вас никто не запомнит здесь, кроме таких же как вы. От вас не останется ничего кроме мятых железных стеллажей с рулонами испорченной пожелтевшей бумаги, в которую узбек – строитель в итоге завернет недоеденную селедку. Пыль от взорванного фирмой «ШТРАБАХ» здания вашего института не успеет осесть, а вы уже навсегда будете вытеснены из памяти населения более насущными проблемами. Не занимайте пространство, исчезнете, сгиньте. – Паничев решил перевести дух, но пока он говорил все сотрудники встали из-за своих рабочих мест и окружили его полукольцом. В пылу своей речи он не заметил как это произошло. Полукольцо медленно под негодующий шепот стариков превращалось в кольцо. Паничев забеспокоился. Он быстро оглянулся на дверь, и, увидев, что та плотно закрыта на засов, совсем растерялся. – Товарищи, - Решился он. – Я не могу этого терпеть. Поймите меня и не осуждайте. Они же вам ничего не говорят. Они сидят там и ничего не говорят. Товарищи! Родные! Они врут вам, а думают тоже что и я. Товарищи, да вы же сами это знаете. Я несу вам освобождение. Послушайтесь меня, уходите. Вы унижаете сами себя своим здесь присутствием вы… - Паничев не договорил.

Зинаида Михайловна, на сколько неожиданно, на столько же и резкой качнулась назад на левой ноге, выбросив при этом правую вперед, и попала кончиком желтой туфли Паничеву в пах. Удар был страшен. Паничев подавился криком и, побледнев так, что стали видны сосуды под кожей лица, упал на колени. Тут же вся ученая свора навалилась на него. Его били неумело, но сосредоточенно и долго. Паничев хрипел и молился, но толку не было никакого. Старики продолжали избивать его с тихим и от того еще более жутким ожесточением, пока Паничев не потерял сознание. Может его били еще очень долго, а может прекратили сразу после того как он отключился. Паничев этого не видел. Последнее, что он запомнил, были трое пожилых коллег Зинаиды Михайловны дружно, с ускорением в одну «же», опускавшие на его честную бескорыстную молодую голову странный серый аппарат с вентиляционными решетками, щелью для снимков, нишей для рук и двумя торчащими наружу окулярами.

Бизнес Ланч

Красный:

– Ну, Че? Пошли?

Зеленый:

– Да!

Красный:

– Ну, давай тогда. Пошли. (встает)

Зеленый:

– Да, да, идем, идем. (продолжает сидеть)

Красный:

– А когда идем-то? (подходит к Зеленому)

Зеленый:

– А как скажешь, так и пойдем.

Красный:

– Ну, пошли тогда!

Зеленый:

– Конечно, пошли (продолжает сидеть).

Красный:

– Я что-то не понял, мы идем или нет?

Зеленый:

– Идем, идем. Что за вопрос! Ведь договорились уже!

Красный:

– Тогда пошли уже!

Зеленый:

– Идем (сидит).

Красный:

– Слушай, хватит а!

Зеленый:

– Чего хватит?

Красный:

– Сидеть хватит! Вставай!

Зеленый:

– Встаю, встаю, щас!

Красный:

– Чего щас? Если ты не хочешь, то давай не пойдем.

Зеленый:

– Я очень хочу. У меня уже живот свело. И мы уже идем (продолжает сидеть).

Красный:

– Что-то я не заметил.

Зеленый:

– Ща, две минуты еще.

Красный:

– Ну, вот! Так бы и сказал, что две минуты. И чего я только вскакивал! (возвращается на свое место, садится).

Зеленый:

– Ну, что? Пошли? (встает, подходит к Красному)

Красный:

– Ну, наконец-то! Идем! (продолжает сидеть)

Зеленый:

– Так ты готов? Я что-то не пойму.

Красный:

– Да, да готов. Идем, идем (сидит).

Зеленый:

– Щас?

Красный:

– Да, командуй!

Зеленый:

– Чего командуй?

Красный:

– Ты только скажи, и мы уже идем (сидит, спиной к Зеленому).

Зеленый:

– Сейчас! Пошли! (немного отходит, машет рукой)

Красный:

– Ага.

Зеленый:

– Лично я пошел! (продолжает отходить боком).

Красный:

– А я? Ты что без меня? (сидит).

Зеленый:

– Ну, сколько можно тебя ждать!

Красный:

– Щас, минутку.

Зеленый:

– Блин, опять минутку! (возвращается, садится)

Красный:

– Тише ты, я уже (встает).

Зеленый:

– Ну, вот так всегда, я только сел! (сидит).

Красный:

– Идем? (подходит к Зеленому).

Зеленый:

– Да, идем.

Красный:

– Пошли.

Зеленый:

– Ага, иду.

Красный:

(смотрит на часы) – Блин, уже четыре часа!

Зеленый:

(смотрит на часы) – Да, там уже, наверное, все закрыто.

Красный:

– Ну, может сходим, проверим?

Зеленый:

– В принципе, можно, конечно…

Красный:

– Пойдем, может еще открыто. (отходит к своему месту)

Зеленый:

– Да, нет. Уже все. Вчера в это время там уже никого не было (сидит).

Красный:

– Да, опоздали (садится).

Зеленый:

– Ладно, там все равно кормят плохо.

Красный:

– У меня, кажется, кефир есть (встает, подходит к шкафу).

Зеленый:

– Вот это другой разговор! (встает).

Но похоже

Познакомил нас пасмурный вечер.

Ночь скрипело любовное ложе.

День с тобою прошел – незамечен.

Впрочем, нет. Не с тобой, но похоже.

Мы от страсти дрожали танцуя.

Я любовь твою чувствовал кожей.

Нежный взгляд, поцелуй, поцелуи.

Не твои. Но я знаю – похожи.

Я тебя ревновал – что не странно.

Да, и ты меня мучила тоже.

Мне в любви ты клялась неустанно.

Впрочем, вовсе не мне. Но похоже.

В вечном поиске нежного слова,

Расставанья печальные множа,

Мы знакомились снова и снова,

Только вот не с тобой. Но похоже.

Я сегодня улыбкой отмечен.

Я счастливый сегодня. О, Боже!

Я тобою вчера был замечен.

Впрочем, вновь не тобой. Но похожей!

Once

Ржавые перебирали струны,

Прошлое назад вернуть хотели,

Вспоминали ломаные руны

Что тела чертили на постели.

И трясли пропахшими сердцами,

Словно жизнь переживая наспех.

Хвастались любовными рубцами,

Как на плаху, поднимаясь на смех.

Уважали горе за салаты

И любили свадьбы за разлуки.

И меняли чищеные латы

На бессильно поднятые руки.

Ненароком подвергались лести

За прилежно прожитые жизни,

И желая быть, как прежде, вместе,

Напивались на нежданной тризне.

Принимали все без оговорок

И любви учились, как умели.

Удивились лишь когда за сорок

Прыгнули крылатые качели.

И всегда жалели, что однажды

Друг у друга под одеждой грея руки,

Мы поцеловались только дважды,

Превращаясь в баловней разлуки.

Вторые гастроли Ханура, или москали в Западной Украине

Мое желание присоединиться к музыкальному коллективу Пети и Кости, в их гастрольной поездке во Львов, возникло настолько спонтанно, что я не успел заметить, как это произошло. Просто, через несколько часов, у меня был билет на поезд, и ощущение скорого и неизбежного чуда.

Из Москвы уезжали утром. На вокзале меня встретил Петя. Увидев его, я понял, что в прессе не зря болтают, будто он цыган. Петю окружали все необходимые цыганские атрибуты – за исключением кибитки и медведя – гитара и огромный капроновый баул, в котором челноки обычно возят джинсы с черкизовского рынка в удаленные регионы России. В этом бауле, как оказалось, находилось несколько пудов разнообразных книг, любезно предоставленных нам для перевозки во Львов Борисом Бергером. Проклиная гравитацию и литературу, мы, наняв носильщика, загрузились в купе. Костя, занимаясь с самого утра делами не достойными музыканта, рисковал опоздать на поезд, но когда, за пару минут до отправления, он, улыбающийся и растрепанный, присоединился к нам, стало ясно, что поездка определенно начинает нам нравиться. Проводник, узнав, что везет музыкантов, пообещал, что не будет подселять к нам четвертого пассажира. У него получилось выполнить обещание процентов на восемьдесят.

Проведя значительную часть дороги в вагоне-ресторане, мы приблизились к границе с Украиной. Таможенники были веселы и доброжелательны. Проверили гитары, вспоминая, надо думать, фильм «Десперадо», но остальными вещами не заинтересовались. Их больше интересовала музыка. Когда же, на вопрос одного из них, мы ответили, что играем в новом стиле, которому пока нет названия, он с серьезным видом пообещал нам славу и популярность. Мы не рискнули спорить с представителем власти.

Спустя двадцать пять часов после выезда, мы приехали во Львов. По идее, нас должны были встретить на вокзале, но мы, как творческие люди, не удосужились предупредить организаторов фестиваля о времени своего прибытия, равно как и перевести свои часы в соответствие с другим часовым поясом. В общем, пришлось действовать самостоятельно. Разговорчивый львовский таксист взял нас в оборот прямо на перроне. Рассказав нам пару анекдотов про «хохлов» и «москалей», он погрузил наши пожитки в объемный багажник своего старенького «вольво», и, читая краткий курс истории Львова, повез нас по единственному известному нам адресу. Там, хоть и далеко не сразу, нас встретили организаторы «АртРаута». Наш в меру неожиданный приезд, поднял их с постелей, и поэтому они выглядели немножко грустными. Первый вопрос, который мне задали (Ростислав или Филипп, не помню): «Как там Путин?». Я ответил, что особо не интересовался, но, по-моему, отлично. За два дня нашего пребывания во Львове, разговоров о политике больше не было.

Нас избавили от мешка с книгами, провели по узким уютным улочкам, и очаровательная девушка Ира показала нам нашу квартиру. Она располагалась (как сказала Ира) в самом центре львовской осени. Мало того, над квартирой-музеем оперной певицы Саломеи Крушельницкой, в старом доме с деревянной винтовой лестницей на все три этажа, и двором-колодцем. Немножко подпортил впечатление «евро ремонт» и странные безвкусные репродукции на стенах, но мы не рассчитывали и на это, а стало быть, пришли в восторг. Выступление было назначено на десять часов вечера, и у нас в распоряжении оказался целый день. Пообедав и закусив, Петя с Костей решили немножко порепетировать. Именно тогда и появилось предложение, раз уж я здесь, включить меня в состав ансамбля. Так как играть я умею на гитаре лишь «Владимирский Централ», то в музыкальном магазине для меня пришлось приобрести два шейкера, походивших на гантели для детей дошкольного возраста. Сейчас эта вещь хранится в музее Натальи Штырхуновой, и лет через двадцать, ее можно будет купить на аукционе.

Репетировали несколько часов, и отправились гулять по Львову. Об этом отдельный рассказ, чуть ниже.

За три часа до концерта Ира отвезла нас к месту проведения фестиваля. Это был клуб под названием «Хмельной Дом Роберта Домса». Стены этого гостеприимного дома встретили нас картинами молодых львовских художников. Атмосфера мероприятия походила на пелевинскую постреволюционнцю Москву из произведения «Чапаев и Пустота»: на сцене пожилой поэт, заканчивая свою речь, тихо сказал, что мы все умрем. Я ожидал, что он достанет револьвер, и выстрелит в люстру, но потом заметил, что в зале нет ни одной подходящей люстры. В общем, все обошлось.

Время до концерта, мы решили провести в баре. Самбука, водка и грейпфрутовый сок, помогли скоротать три часа томительного ожидания. В трех нефах клуба собралось пятьсот человек. Я не знаю, какое количество людей интересовалось музыкой Петра Налича, но был уверен, что свою долю внимания мы получим в любом случае. В общем, так и оказалось.

Когда мы разместились на сцене, то Петя мгновенно начал петь. Мы даже не успели настроить звук. Звукорежиссер как-то сразу решил не обращать на нас особого внимания, и куда-то исчез. Мне пришлось проверить провода, и выяснить, что Костин звук зависит от положения скотча, которым обмотан один из «шлангов». Натруженные руки архитектора сделали свое дело, и в нашем ансамбле появилось гитарное соло. Звук моего шейкера слышал только я, так что чувствовал я себя довольно глупо. Мне пришлось петь и хоть Налич утверждает, что я иногда пел громче него, все знают, что это невозможно.

Сначала особого резонанса наше выступление не вызывало, но через пару минут кто-то начал судорожно танцевать, а несколько человек даже петь. Я с удивлением обнаружил, что львовская молодежь знает слова некоторых Петиных песен лучше меня. По-моему, получилось в итоге, что называется, угарно.

После окончания выступления, кто-то умалял нас спеть Цоя и пару романсов, но мы выкрутились. На сцену поднялся Борис Бергер, и, видимо в благодарность за доставленную во Львов литературу, поздравил город с нашим визитом. Уступив сцену ди-джею, мы отправились расслабляться.

В этот вечер мы познакомились с разными людьми, и каждое такое знакомство сопровождалось ощущением того, что мы дома. Эти знакомства плавно ввели нас в мир вкусной еды, крепкого алкоголя и любовных приключений, но об этом я, пожалуй, умолчу. Заснули мы, как и положено, на рассвете.

Весь следующий день, как и часть предыдущего, мы гуляли по Львову. На улицах нас встречала чистая без примеси русских междометий украинская речь, а в ресторанах вытянутые меланхоличные лица гарсонов, по характеру напоминавших чистокровных британцев. Во Львове оказалось неимоверно сложно найти простой украинский борщ. Почти во всех заведениях нам предлагали бесконечное множество разнообразных супов-пюре, ассортиментом которых похвастаться не рискнул бы и Париж. К вечеру, под впечатлением от чистого, уютного и гостеприимного города, мы встретились с нашими львовскими друзьями в литературном кафе «Кабинет».

Проходя мимо одного из столиков, я услышал, как кто-то хвалился, что Бергер подарил ему отличную книжку Хармса. Я вспомнил эту книжку – в нашем бауле она лежала сверху. У меня не осталось сомнений, что мы внесли некоторый вклад, если не в развитие, то в поддержание культурной жизни Львова.

Когда окончательно стемнело, мы наконец-то решили получить удовольствие и от ночного города. Забрались на холм и, прослезившись, посетовали на то, что не все города похожи на этот. Не столько неожиданный, сколько нежеланный рассвет, мы встретили на вокзале у поезда Львов – Москва.

С удовольствием потратив все отпущенное нам время на прощания, мы отправились в обратный путь. Мое сознание было переполнено событиями, а сердце грустью, поэтому почти всю дорогу я проспал, так что моя память не сохранила более ничего достойного упоминания.

Встретившись в Москве с широкими асфальтированными проспектами, давкой метрополитена и ощущением бренности всего сущего, я позвонил в турфирму, и заказал себе два авиабилета во Львов.

Фестиваль «Артраут». Львов, 26 октября 2007года.

Черников Артем.