понедельник, 28 апреля 2008 г.
Съездил домой
Тверская область. Все. Конец дороге.
Как странно: здесь асфальт похож на воды
реки, чьи рваные пороги
остановило время. Пешеходу
теперь едва ли стоит переправы
бояться, – все донельзя просто:
он, посмотрев налево и направо,
пересечет спокойно перекресток.
Всех тех же, кто как я, избрали способ
перемещенья на автомобиле,
ждет серия из множества вопросов,
от: «Что мы тут, в конце концов, забыли?» –
до: « Сколько это может продолжаться?».
Дорога, стало быть, неординарна,
и следует по ней перемещаться
пешком и перпендикулярно.
Дорожное покрытие движенью
чуждо: окрестные красоты
коверкая, далекие сражения
советских войск за местные высоты
(когда дорогу бороздили танки),
без тени затрудненья воскрешает;
и пост ГАИ, разметка, штраф-стоянки
проблемы недвиженья не решают.
И здесь встает вопрос о силе чувства
необходимости продолжить этот, в общем
необязательный поход. Но я до хруста
в суставах, на который ропщем,
когда нам выворачивают руки,
сжимаю руль на волнах автострады,
преследуемый пафосом разлуки,
как рядовой солдат заградотрядом.
среда, 16 апреля 2008 г.
Разговор с отцом по ICQ
отец (16:48:53 15/04/2008)
Но ничто не потеряно, я думаю
tche (16:49:43 15/04/2008)
Мне нужно, чтобы приехали из Осташкова мои друзья. Без них встреча ничего не принесет. А для того, чтобы они приехали, я должен заранее знать о времени встречи. Хотя бы дня за три.
отец (17:30:06 15/04/2008)
Ну что мы значим без своих друзей,
Без их умений, навыков и знаний?
Построив знаменитый Колизей,
Безвестный зодчий думал, сидя в бане.
Он думал долго, наполняя таз водой,
как вдруг тоскливо скрипнули подводы
на улице. И с мокрой головой,
используя секретные проходы,
его на площадь вытащила стража.
И он, кляня кого-то из друзей,
и, что обидно, не друзей ведь даже (!)
поплелся в пресловутый Колизей
пытаясь вспомнить, мучимый вопросом:
кому из них обязан он доносом?
Хорошо.
Рад за него.
воскресенье, 13 апреля 2008 г.
Утро
Через секунду после пробужденья,
когда дробятся светом на куски
горячих снов сценарии, и день я
почувствовав, тяжелые виски
держу в ладонях — медленно родится,
как золото родится из свинца,
сомнение, что все еще в границах
центральносимметричного лица,
очерченных тупой электробритвой,
таится страх анабиозных лет
прожитых без тебя. Но я молитвой
твоей живу, а значит, — жизни нет.
.
Даже Без Названия
День за ночью нахожу глазами
совсем не то, о чем, утолив слезами
жажду, приходится думать. Снова
разглядываю серый пол. Его основа –
однообразная пыль вечных сомнений
из рода тех, что твоих коленей
заостренья не позволяют взглядом
коснуться. До обидного рядом
те, что руки оставят пустыми, плечи.
Не вздох облегченья – дырявые речи,
отсутствие прямого смысла которых
еще очевиднее, чем на заборах
отсутствие и моих стихов тоже,
ты по-прежнему слышишь. Кожей
на расстоянии предчувствую близость
печальной развязки. Но может, низость
тела возьмет свое, и я, наконец, увижу
твои веки хоть на полдюйма ближе
туманного кончика своего носа.
Не замечая знака вопроса
(в виде которого я в кресле),
не вопреки себе, а скорее вместо,
ты посылаешь мне отраженья –
как бесконечного к тебе приближенья
знаки – собственных моих мыслей.
Неистребимый и ныне присный,
как и всегда, и веков вовеки
объединяющий пресные реки
невыносимо счастливых жизней,
инстинкт, что во сто раз капризней
любой девицы, меня за холку
то рвет, то треплет. Вот только толку
немного в правильном понимании
избитых истин, и мое сознание
плетется, веря в удачу слепо,
как старый пес, за тобою следом.
.
Первому, а стало быть, лучшему автору иллюстраций
Интуитивно, почти вслепую,
за каждым шагом, одну, другую,
я ставлю новую запятую,
пытая строчку.
Бескрайность мысли меня тревожит –
найти границы придется все же,
но атеиста душа не может
поверить в точку.
Повсюду слышу: «Ты это… doit!»
Но это мало меня волнует,
сейчас мне ветер в лопатки дует
и выпить тянет:
как только стихнет нейронов пляска,
лицо укроет веселья маска,
и тонкой пленкой забвенья ряска
мой ум затянет.
Хожу кругами, хожу кругами,
в кармане мелочь звенит орлами, –
выносит месяц, блестя рогами,
меня за скобку.
Я наблюдаю за шрамом млечным,
и разминувшись с последним встречным,
плетусь обратно – пожаром вечным
наполнить стопку.
«Любовь» – простое, по сути, слово
пока не вскрыта его основа,
пока его не заставят снова
сорвать кавычки.
Пока довлеет над духом праздность,
пока за данность считают страстность,
любви и страсти, я знаю, разность –
оплот привычки.
Мне, шутки ради тобою данной,
любовь явилась довольно странной –
непостоянной, но постоянной
как та, по Планку.
Я улыбаюсь, рыданий вместо, –
кто смел, тот занял (мое ли?) место,
и я, прекрасная моя Веста,
снижаю планку.
Пути открыты и неопасны,
но я не стану бродить напрасно, –
я путеводным гигантам красным
довольно верил.
Я расстоянья теперь превыше
их сокращенья ценю, и вижу,
что ты ошиблась, не отделивши
меня от плевел.
.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
